Уэйра пригласили в ЦСКА из «Енисея» в трудный для команды период полтора года назад. Выглядело это словно столичный шанс для парня из региона. На деле же Уэйр сам горазд предоставлять шансы, став лидером команды и не покинув ее минувшим летом. Сегодня 33-летний игрок — одна из главных звезд ЦСКА, в связи с уходом прочих лидеров меняющего систему игры с индивидуальной на командно-бойцовую.
Из этого интервью вы узнаете:
- что помешало армейцам в минувшем сезоне занять место выше третьего;
- как после Сиднея оказаться в Красноярске и не утратить профессиональных надежд;
- почему американцы, в отличие от европейцев, продолжают охотно подписывать контракты в России;
- пять европейских и австралийская лига- какая из них сильнее;
- лучший ли Уэйр баскетболист в своей семье, где семеро детей;
- тату и школьные оценки как стимул спортивного роста;
- три миллиона лайков от Леброна и защита против Коби.
— Как провели отпуск? — вопрос Касперу Уэйру.
— Я живу в Калифорнии, в Лос-Анджелесе. Там и находился, проводил время с семьей, больше никуда не ездил. У меня много родни, племянниц и племянников, было с кем пообщаться. Конечно, играл в баскетбол. Выступал в двух летних лигах: в TBT, где главный приз — миллион долларов, там мы проиграли во втором матче и выбыли; и в Drew League — довольно интересном турнире в Лос-Анджелесе. (В команде Каспера этим летом отметилась звезда «Чикаго Буллз» Демар Дерозан. Его отец, Каспер Уэйр-старший, в свое время трижды выигрывал Drew League как игрок и дважды как тренер. При этом и отец, и сын признавались в разное время MVP этой летней лиги. — Прим. «Матч ТВ»).
— В ЦСКА вы вернулись на несколько дней позже остальных игроков. Почему?
— Были кое-какие семейные дела, требовалось решить их до отъезда. Спасибо тренерам, что позволили остаться на несколько дней и все уладить. Теперь я вернулся и готов к работе.
— Почему ЦСКА так здорово выглядел в начале прошлого сезона и так скованно в плей-офф?
— Сложно выделить одну причину, против нас сыграло несколько факторов. В предстоящем сезоне нам нужно воспользоваться этим опытом, как поворотной точкой. Важно понять: как бы ни проходил регулярный чемпионат, в плей-офф все начинается сначала. Думаю, сейчас мы это осознали, а вот в прошлом году, похоже, нет. Подошли к решающей стадии, ощущая себя первыми, будто все уже решено. «Локомотив» же просто играл старательнее, больше хотел победить. И добился цели.
— Как вы вообще оказались в России, причем в Красноярске, играя до этого в Австралии? Что вас привело в «Енисей»?
— Мы с агентом говорили о необходимости перемен, старались добиться прогресса в моей баскетбольной карьере. Я долго играл в Австралии, на протяжении четырех или пяти лет, и европейские клубы относились ко мне с недоверием. Хотелось доказать, насколько они неправы, убедить, что тоже могу играть в Европе, причем на высоком уровне. Мы связались с «Енисеем», пришли к соглашению… Рад, что переехал в Красноярск, потому что в итоге оказался в ЦСКА.
— И как вам Красноярская ГЭС или знаменитые столбы?
— Ничего этого не видел. Главное впечатление от Сибири — там очень холодно, как и везде в России. Очень. Но ничего страшного, у каждого свой путь. Я смог подстроиться под жизнь города, знал, где поесть, куда сходить. Для меня, конечно, Красноярск — очень маленький город. Самым классным было просто встретить всех тех людей, с которыми свела судьба, увидеть, как они живут. Это было круто.
— По сети гуляла история, будто из «Енисея» вы могли перейти вовсе не в ЦСКА, а в «Аделаиду». Но австралийцы восприняли перевод денег в Россию как политический акт, и трансфер сорвался. Было такое?
— Это один из вопросов, на которые у меня нет ответа. Обсуждали переход с агентом, пришли к выводу: между «Аделаидой» и ЦСКА лучший для меня выбор — армейцы. Как и сказал, я приехал доказать, что могу играть в Европе на высоком уровне.
— Почему многие европейские легионеры уехали из России после начала известных событий, а американцы по-прежнему охотно приезжают в наши баскетбольные клубы?
— Мы просто стараемся не слишком увлекаться политическими проблемами. Понимаем, что вокруг происходит очень много разных событий, и далеко не все ты можешь контролировать. Если я не могу что-то изменить как баскетболист и человек, стараюсь от этого абстрагироваться. Нужно во всем быть самим собой и быть честным перед самим собой, отдаваясь любимому занятию. Ты понимаешь, что находишься в безопасности, что команда нуждается в тебе, а ты доверяешь клубу. Это главное. Думаю, мы, американцы, чувствуем себя свободными, более открытыми, готовыми изучать мир и относиться ко всему без предубеждений. Много говорю об этом с родителями. Они тоже настаивают, что нужно самому оценивать ситуацию и заниматься своим делом. А лучшее для меня дело — играть в баскетбол.
— Вы играли в НБА, Германии, Италии, Франции, Польше, Австралии, России. Попробуем расставить эти лиги по силе, вычеркнув, понятно, НБА?
— Будет непросто. Наверное, Лига ВТБ где-то наверху — все же здесь как минимум четыре команды уровня Евролиги, практически все клубы играли в еврокубках. В Италии классный чемпионат, во Франции тоже. Но я бы сказал, что в Италии играют немного по-другому: кто-то делает акцент на жесткости, кто-то — на атлетизме, кто-то на игре в «посту», когда атакующий игрок расположен спиной к кольцу. Каждый раз приходится подстраиваться, так что это сложный вопрос. Правильнее говорить не о силе чемпионатов, а о стиле игры в разных лигах.
— Каким было ваше детство, не считая баскетбольной его части?
— У меня четыре брата и две сестры. Мы жили в маленьком доме в пригороде Лос-Анджелеса, и было тесновато, учитывая всего лишь три спальни на семью. Я рос в атмосфере, когда приходилось делиться примерно всем и со всеми. Видел, как трудно приходилось родителям управляться с такой оравой. К тому же мы не считались богатыми: в старших классах школы у нас с братом была одна пара баскетбольных кроссовок на двоих. Но это лишь добавляло мне мотивации выбиться в люди, и я не стал бы ни с кем меняться своим прошлым. С любовью вспоминаю годы, когда мы все росли вместе и были очень близки. Изредка дело доходило даже до драк, но, в конце концов, мы оставались семьей.
— Вы лучший игрок в баскетбол в вашей большой семье?
— Многие сказали бы, что отец лучше. Просто у него не было шанса проявить себя на профессиональном уровне. Зато когда приезжаю в Лос-Анджелес и спрашиваю друзей, они говорят: «Эй, твой отец был крут». В общем, лучший-то, конечно, я. Но папа скажет, что он. Я действительное многое у него перенял и, думаю, смог превзойти.
— Район, в котором вы росли, считался проблемным?
— В мое время в Лос-Анджелесе творилось много нехорошего. Один из моих братьев оказался внутри этой грустной темы. Поэтому родители, не имея больших денег, все же увезли нас из города, сменив район, и постарались создать лучшие условия для взросления. Поначалу это стало для нас шоком. Сейчас большинство моих братьев и сестер в полном порядке, родители заслуживают за это большого уважения.
— Как небогатым маме и папе удавалось прокормить семерых?
— Еды было вполне достаточно, чтобы расти и играть в баскетбол. Мама очень много готовила, старалась, чтобы стол никогда не был пуст. Нам вообще хватало денег на некий прожиточный минимум — питание, одежду. Но лишнего себе позволить не могли. Например, поесть с друзьями где-то в городе. Или заявиться в летние баскетбольные лагеря и турниры, где требовался стартовый взнос. К счастью, находились хорошие люди, тренеры, они платили за нас, чтобы мы могли тренироваться и прогрессировать.
— Папа-тренер — жесткий формат?
— Да, когда он с тобой работает — это тяжело. Тренироваться с отцом для нас было сложнее, чем самостоятельно, он умеет разделять семейную доброту и рабочую требовательность. В то же время отец отлично знает, на что ты способен, в этом смысле нам было легче. И игралось под его руководством комфортно. Иногда, когда я не стремился атаковать, он говорил: «Ты для кого играешь? Для себя? Нет, ты играешь сейчас за меня! Давай, бросай по кольцу!» Он строг со мной и с братьями, порой приходится непросто, но я люблю играть под началом папы. Тренер, который был игроком, знает, как нужно действовать в нападении, и хочет агрессивной защиты. Он требует все делать правильно. И я подчиняюсь.
— Что сказал отец, узнав, что вы приняли предложение из Сибири?
— Ничего особенного: «Поезжай и выдай 110 процентов». Он никогда не говорит «100 процентов», всегда хочет больше. И требует абсолютного усердия, вероятно, с учетом того, что я не самый высокий игрок мира. Говорит: «Покажи им, на что способен!» Отец и сейчас дает мне советы, мы постоянно на связи, обсуждаем мои матчи, он подсказывает, где можно было сыграть лучше.
— В вашем послужном списке 9 матчей за «Филадельфию», но попали вы в НБА не через драфт, а после успешных выступлений за итальянские команды. Обидно было не заинтересовать собой ни один клуб на церемонии драфта-2012?
— Определенно, это стало разочарованием. Все мои просмотры в НБА проходили отлично, я прекрасно себя показал во многих командах. Был уверен, что меня выберут хотя бы во втором раунде. И агент говорил, что шансы хорошие. Когда этого не случилось, испытал шок, ведь я столько работал, чтобы услышать свое имя на церемонии! После драфта был убит, взбешен, расстроен, эмоционально выжат. Что ж, жизнь заставила не унывать и продолжать вкалывать. В конце концов все равно оказался в НБА, пусть и ненадолго.
— Правда, что родители лишали вас баскетбола за плохие отметки в школе?
— Да, мама и папа не давали играть, пока не налажу успеваемость. Это было в 12-13 лет, я ленился, не делал домашних заданий. Отец сказал: «Окей, ты не играешь в лиге». Я подумал: «Да ладно, все равно разрешит». Но лига началась, а меня в команде не было. Хотя братья были. Пришлось браться за учебу. Примерно за полсезона справился со школьными проблемами и вернулся к играм.
— Татуировки тоже попадали под родительский запрет?
— У отца было правило: никаких татуировок, пока тебе не исполнится 18 и ты не покинешь родительский дом. Первую набил, если не ошибаюсь, на втором курсе университета, лет в 19. Да и то в результате сделки с отцом: мы договорились, что смогу что-то наколоть, если сделаю в одном из матчей «дабл-дабл» по очкам и передачам. Так и вышло.
— Сейчас вы играете лучше, чем за команду университета 13-15 лет назад?
— Просто по-другому. В «Лонг-Бич Стейт» мне позволялось многое, я постоянно набирал по 15-20 очков. Сейчас все иначе. Вокруг много классных игроков, и моя игра не сводится к броскам по кольцу. Порой нужно просто контролировать ситуацию на площадке, поэтому могу набрать 15, а могу 5 или 6 очков. В юности я был быстрее и атлетичнее, сейчас — мудрее.
— Вы действительно входили в 50 лучших молодых игроков США?
— Дело было в колледже. Существуют так называемая премия Джона Вудена и список из 50 университетских игроков, достойных наблюдения за ними. В этот рейтинг меня действительно включали. Я тогда еще стал финалистом номинации на приз имени Боба Кузи как лучший разыгрывающий молодежного дивизиона NCAA. Горжусь этими достижениями, ведь из университетского баскетбола выходит множество классных игроков, а я среди них не затерялся.
— Знаю, что вы знакомы с Леброном Джеймсом. Как и когда вас свела жизнь?
— Шанс познакомиться с Леброном выпал, потому что я отлично знаю Бэрона Дэвиса, бывшего игрока НБА. Мой отец работал с Бэроном, тренировал его в детстве. В какой-то момент, когда мы готовились к Drew League, Дэвис сказал отцу, что у него есть сюрприз, и он приведет кое-кого сыграть за нас. Мы уже начали разминаться перед матчем, как вдруг в зал вошел Леброн Джеймс. Так мы увиделись впервые. После этого я ездил в его лагерь, это было в 2012-м. В один из дней Леброн позвонил Демару Дерозану перед Drew League: «Эй, можешь сыграть за нас с Касом?» Мы снова вместе вышли на площадку. Он хороший парень, совсем не заносчивый. И великий игрок.
— Леброн как-то пропиарил вас в соцсетях, и этот пост собрал 3 миллиона лайков. Что написал Великий?
— Это случилось после моего матча за колледж, в выпускной год. Нашим соперником была одна из топовых команд в Питтсбурге. Я отлично сыграл, мы победили. Леброн написал в социальной сети, присмотритесь, мол, к парню. Все вокруг: «О! Леброн о тебе написал!» Было круто.
— Вы ведь и с Коби Брайантом на площадке встречались?
— С Коби мы тоже пересеклись в Drew League, во время локаута. Он играл за соперников. Спортсмен такого масштаба, да еще выступавший в Лос-Анджелесе, был для нас живой легендой и примером для подражания. Просто увидеть его, сыграть против него, даже немного защищаться против него, было невероятно. Никогда об этом не забуду. А вот смерть Коби стала шоком. Тогда я играл в Австралии, услышал новости и сказал: «Не может быть, это фейк». Но когда пришло осознание, на меня мощно накатило.
— Правда, что после завершения карьеры игрока вы собираетесь стать спортивным комментатором?
— Определенно хотел бы остаться в спорте. Может быть, помогать детям, работать с ними индивидуально. Интересна возможность приложить руку к их становлению, пока подростки не достигли высокого уровня. Ведь у меня есть племянники и племянницы, и они очень хотят играть в баскетбол. С радостью помог бы им стать лучше.
— А собственным детям?
— У меня нет жены и детей, хотя есть подруга, с которой мы давно встречаемся. Сейчас я в России один, наверное, моя девушка приедет позже.
— Она не боится оставлять вас одного в богатой на красоток стране?
— Ха-ха, не знаю, стараюсь об этом не думать. И очень надеюсь, что она об этом тоже не думает. У нас отличные отношения, общаемся в сети каждый день. Думаю, в какие-то праздники встретимся и отлично проведем время вместе.
— Какой будет ваша личная мотивация в предстоящем сезоне?
— Хочу вернуть ЦСКА обратно на вершину. Нужно побеждать, оставить позади эти осечки, когда «Зенит» обыграл нас, уступая 1-3, когда «Локо» превзошел нас в полуфинале. У меня достаточно мотивации. Я вообще считаю себя профессионалом и победителем, меня не требуется настраивать дополнительно. Но если уж настаивать на каком-то стимуле, то это, повторяю, возвращение ЦСКА в чемпионы.
